Книга Аляска – Крым: сделка века  - Сергей Богачев

– Гимназист! Щенок! Поставить под удар все мои планы! Все планы государя! О чем ты думал, Лузгин, когда взял пистолет? Может быть о том, что этот мерзавец – наша единственная зацепка? Что помутило твой здравый рассудок? Что, я спрашиваю?

– Ваше высочество, я стрелял мимо. Я не собирался его убивать, – на фоне побагровевшего от напряжения связок шефа Лузгин являл собой образец хладнокровия. – Готов понести наказание.

Константин Николаевич совладал с собой, отцепив шнур монокля, резким движением бросил его на стол, от чего линза треснула, ударившись о чернильницу.

– Наказание, капитан, неотвратимо. Вы получите взыскание, но самым большим для вас бедствием будет утрата моего доверия. С таким трудом! С таким трудом я набираю себе людей, которым верю!

Председатель Государственного совета подошел к портрету царствующего старшего брата и, словно обращаясь за помощью в принятии решения:

– Что, сослать его в дальний гарнизон? Может Кавказ? Или уж сразу, в Иркутск?

– Как прикажете, Ваше высочество! Прежде, чем принять вашу волю к исполнению, разрешите доложить!

– Что ты хочешь доложить? О чем? Что лекари Губонина после твоей дуэли еще пять дней отхаживали с сердечными болями? Или о том, как дознаватели не нашли на месте дуэли пистолеты?

– Пистолеты я забрал с собой, Ваше высочество. Тому есть свидетели, да и секундант Павлова не противился. Оружейники с Тульского казенного завода порешили, что пистолеты те хитрые. С двадцати шагов бьют влево на шаг.

Повернувшись спиной к своему адъютанту, Великий князь пару минут молча разглядывал воды Невы, приводя своё состояние в равновесие, соответствующее его положению и титулу.

– Еще имеешь, что доложить по делу, которое ты так неосмотрительно провалил? – прозвучало со стороны залитого светом окна, что означало – князь Константин на некоторое время смилостивился.

– Так точно, Ваше высочество. Павлов Григорий для выкупа земель кредитовался в Московском купеческом банке. Потому как с самого Павлова взять, кроме сюртука, нечего, за него поручился некий англичанин по фамилии Томсон. Генри Томсон. Губонин уже выкупил у него долг Павлова и погасил его перед банком, так что, концессия оказалась не в убытке – там процентов за пару месяцев, но самое главное, и описание Губонина это подтверждает – Томсон – мой старый знакомый. Тот самый журналист из поезда, что не умеет правильно кушать водочку. И адрес его в Петербурге нам теперь известен.

Впервые за время доклада Лузгин почувствовал нотки заинтересованности в словах Великого князя. Похоже, тот окончательно сменил гнев на милость:

– Который вёз наши планы укреплений Кронштадта для лорда Клиффорда?

Вопрос этот из уст князя Константина имел скорее формальный оттенок, и преследовал своей целью снять возникшее напряжение. Способность его памяти укладывать на самый дальние полочки, казалось бы, самую ненужную информацию, Лузгин для себя отметил давно, а здесь речь шла о серьезном эпизоде, который Константин Николаевич, несомненно, отлично запомнил.

– Так точно, Ваше высочество.

Князь Константин медленно проследовал к своему массивному креслу с высокой спинкой и резным обрамлением, по пути подобрав с паркета лист бумаги, чуть не ставший жертвой его взрывного темперамента.

– Садись, капитан… – адъютанту было определено место в гостевом кресле, существенно отличавшемся размером в меньшую сторону. – Горчаков докладывает, что поступила депеша от нашего посланника в Константинополе Игнатьева. Две недели назад этот лорд в обществе английского посланника при дворе султана Абдул – Азиза имел аудиенцию. О чем говорили – доподлинно неведомо. Игнатьев пишет, что султан в беседе проявил озабоченность нашими планами на Севастополь, испросил гарантий, что пушки наших броненосных кораблей никогда не будут бить по Константинополю в унисон с пушками его врагов. Игнатьев допускает, что султан проинформирован англичанами о Николаевской верфи и о наших планах на Черноморский флот.

Великий князь протянул справку из министерства иностранных дел за подписью Горчакова, где детально описывались доводы в пользу предположений Игнатьева.

– Тогда он проинформирован и о железной дороге на Севастополь, и о железоделательном производстве, – осторожно предположил капитан, дочитав справку.

– Абсолютно точно так размышлял и я, – Константин Николаевич откинулся на спинку кресла, ничем уже не напоминая разъяренного князя, готового сослать своего адъютанта на службу в Сибирь несколько минут тому назад. – Там где Клиффорд – там сложности у нашего Адмиралтейства. План укреплений Кронштадта. Потухшая домна у Хьюза. Кому там письма шли? Господин К? Вполне допускаю, что это он. Павлов со своими аферами. И это лишь то, о чем мы знаем. Где мы видели этого корреспондента, кроме как в Кронштадте? Правильно. Только на светских раутах. Они обожглись на этом дилетанте и сменили тактику, теперь его в Кронштадт не посылают. «Потому, Джеймс, что ему нужны глаза и уши в России. Он знает, как здесь всё устроено» – кажется, я верно процитировал вашего старого знакомого?

Лузгин с оттенком восхищения на лице утвердительно кивнул в ответ, очередной раз убедившись в справедливости своих наблюдений.

– Он знает, как здесь всё устроено… – многозначительно повторил князь, опять перечитывая докладную Горчакова. – Даже знает, как трасса пройдёт, а ведь Государь тогда еще не утвердил… Как думаешь, Лузгин, сколько шансов у английского корреспондента разведать предпочтительные варианты прокладки дороги? – монокль уж было занял свое место, но как только князь рассмотрел трещину, тот был резким движением отправлен в ящик стола.

– Павлов был чрезвычайно красноречив, когда обещал меня устроить в Министерство путей сообщения… – заметил Лузгин.

– И? – вопросительно взглянул князь на своего адъютанта.

– И всё. Пуля вошла под его сердце…

– Журналист знает о роде твоей службы, как думаешь, Лузгин?

– Да с чего это… – несколько смутившись своей бестактности, адъютант начал понимать ход мысли Великого князя.

– Тогда действуй, адъютант. Этот журналист – единственный наш путь к информатору Клиффорда в министерстве. Прошу тебя. Христом Богом прошу, не вызывай его на дуэль.

– Есть действовать! – адъютант встал, оправив китель, и расплылся в улыбке. – Разрешите исполнять?

– Исполняйте, капитан второго ранга, – Великий князь достал из ящика лупу с длинной деревянной лакированной ручкой и подвинул к себе стопку бумаг, на которых следовало поставить резолюцию. – Со ссылкой в дальний гарнизон погодим пока… Татьяна Борисовна, насколько я слышал, не переносит лютых морозов.

Глава XXIII

13 августа 1871 г. Невский проспект. Санкт-Петербург.